Владимир Туриянский

✖

Тональность: ▼ 0 ▲

 

 

1 из 6

2 из 6

3 из 6

4 из 6

5 из 6

6 из 6

1 из 2

2 из 2

 

1 из 7

2 из 7

3 из 7

4 из 7

5 из 7

6 из 7

7 из 7

1 из 5

2 из 5

3 из 5

4 из 5

5 из 5

1 из 4

2 из 4

3 из 4

4 из 4

                          Он вышней волею небес
                          Рожден в оковах службы царской;
                          Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
                          А здесь он — офицер гусарской.

     Em       F#7 Am         H7      Em
За старою стеной, где так печаль легка,
                 Am       D7        G
Под каменной плитой, в ограде монастырской
Am                H7    C           E7
Спит странный офицер гусарского полка,
Am          Em F#7 H7         Em
Философ и поэт, и ротмистр ахтырский.

Текла река времен и вырубался лес,
Чтоб парусами стать или макулатурой.
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
Но в наш двадцатый век он вычеркнут цензурой.

Бумага терпит все: насмешку и мечту,
Остроты дурака или сонет Шекспира,
Доносы подлецов, хвалу и клевету,
Бумажных голубей или отказ ОВИРа.

Поэтов можно бить "приказною строкой",
Сослать или изгнать — все могут злые души.
Но разве можно жить, на все махнув рукой,
И Родину любить, закрыв глаза и уши?

Ах, Ваше благородие, ты позабыт страной;
Ты так ее любил, что и царям не снится...
В Донском монастыре, над каменной плитой
Осенний лист кружит и иней серебрится...